Я сказал:

— Китай пережил трудные годы с тех пор, как мы встречались в последний раз, но сейчас вышел на впечатляюще высокий уровень. В 1960 году³ Вы рассказывали, что правительство поддерживают 90 процентов народа и только 10 процентов выступают против. Как с этим теперь?

Мао ответил, что вокруг ещё есть некоторые чанкайшистские элементы, но их общее число невелико. Многие стали думать иначе и есть надежда на большее. Что до детей таких людей, их можно перевоспитать. Как бы то ни было, можно сказать, что около 95 процентов народа или даже больше едины и поддерживают социализм.

‹…›

— Вызваны ли проблемы с Панчен-ламой⁴ его феодальными связями со старой властью помещиков-лам над бывшими рабами,— спросил я,— или Вы бы сказали, что это конфликт между его долгом как религиозного лидера и новой политической властью, отделённой от церкви?

Мао ответил, что это был в основном вопрос земли, а не религиозной свободы. Феодалы потеряли свою землю, их рабы получили свободу и стали сами хозяевами. Панчен-лама водил компанию с некоторыми «паршивыми овцами»⁵ из старых привилегированных классов, которые не только препятствовали переменам, но и организовали клику. Кое-кто из членов этой клики выдал их планы. Некоторые люди из окружения Панчена не слишком стары, чтобы реформироваться и могут ещё продемонстрировать прогресс. Сам Панчен может изменить свои идеи. Он всё ещё член Всекитайского собрания народных представителей. Он сейчас живёт в Пекине, но может вернуться в Лхасу, когда пожелает; это его дело.

Что до ламаизма как религии, никто не притесняет истинных верующих, все храмы открыты и службы проходят, а проблема в том, что живые будды не всегда практикуют то, что проповедуют, и далеки от безразличия к недуховным делам. Сам Далай-лама говорил Мао, что он не верит, будто является живым богом, хотя если кто-то скажет это открыто, Далай должен будет это отрицать.

‹…›

— Есть ли в Китае ещё какие-то боги?

— Конечно! У китайцев, как Вы знаете, не один бог, а множество богов. Тут есть всевозможные боги — боги дверей, боги кухонь, боги дождей, боги гор, боги милости и т. д. Разве даже камень не может стать богом? А ещё тут есть миллионы последователей ислама и ещё многие миллионы буддистов и даоистов. Есть также несколько миллионов христиан, католиков и протестантов. А кое-кто действительно верит в богов-лам.

— А Вы бывали на Тибете?

Нет, он никогда не бывал на Тибете, за исключением восточных окраин, которые они пересекали во время Долгого похода. В то время он много путешествовал, но были некоторые области, которые не удалось повидать. Они (националисты) не дали бы ему увидеть Юньнаньфу (Куньмин), например. Они дали ему увидеть Гуйчжоу, но не дали увидеть столицу Гуйян. Теперь он мог бы, вероятно, посетить Юньнань, но не сделал этого. Также он не был и в Синьцзяне (китайский Туркестан).

Вспоминая, как тридцать лет назад рассказывал мне о столкновении его отца с тигром, он сказал, что в то время, к концу первой войны с националистами, их положение были весьма бедственным. Но та старая китайская Красная армия была едина и крепка, даже хотя и немногочисленна. Я увидел их, когда у них было только лёгкое вооружение.

— За исключением тех тяжёлых пик, которыми была оснащена милиция бедноты.

Да, кое у кого были даже палки от мётел. Победа или поражение не определялись тем оружием, которое сразу было под рукой. Действительно решающую роль играли воля к победе и правильные цели, многие элементы. Теперь прошло более двадцати лет, вооружение стало лучше, но победа или поражение всё ещё определяются теми же факторами.

Люди тогда думали в основном об освобождении Китая от японцев. Конечно, он не предвидел тогда всего мирового значения подъёма революционного Китая.

‹…›

— Некоторые американские комментаторы в Сайгоне сравнивали силы Вьетконга с Народно-освободительная армией Китая (НОАК) в 1947 году, когда она приступила к широкомасштабному уничтожению сил националистов. Сопоставимы ли эти условия?

Председатель так не думает. Вторая революционная война в Китае включала освобождение всей обширной страны. К 1947 году в Народно-освободительной армии было уже больше миллиона человек против нескольких миллионов солдат на стороне Чан Кайши. НОАК тогда применяла дивизии и армейские группы⁶, в то время как южно-вьетнамские освободительные силы сейчас действуют батальонами или, самое большее, полками⁷. Американские силы во Вьетнаме всё ещё относительно малы.⁸ Конечно, их увеличение поможет ускорению вооружения народа против них. Но если я скажу лидерам Соединённых Штатов, что они строят революционное движение, которое нанесёт им поражение, они не прислушаются. Они не позволят вьетнамцам самим решать свои дела. Разве они прислушивались к Нго Динь Зьему? Мы с Хо Ши Мином думали, что Нго Динь Зьем был не так плох. Ожидалось, что американцы будут поддерживать его ещё несколько лет, но он стал раздражать нетерпеливых американских генералов и они избавились от него. После всего, что последовало за убийством Зьема, стало ли больше мира на земле под небесами?

— Могут ли вьетконговцы сейчас одержать победу лишь своими собственными силами?

Да, сказал он, думаю, это возможно. Их положение лучше в сравнении с тем, что было у коммунистов в ходе первой (революционной) гражданской войны (1927—1937) в Китае. В то время не было прямой иностранной интервенции, а сейчас у Вьетконга уже имеется американская интервенция, которая поможет вооружить и воспитать солдат и офицеров. Противники Соединённых Штатов больше не ограничиваются Освободительной армией. Зьем не хотел принимать приказы. Теперь эта независимость распространилась на генералов. Американские учителя добиваются успеха.

Когда я спросил, не присоединится ли вскоре кто-нибудь из этих генералов к Освободительной армии, Мао сказал, что да, некоторые, в конце концов, последуют примеру гоминьдановских генералов, которые перешли на сторону коммунистов.

— Интервенции США во Вьетнаме, Конго и на других полях сражений в бывших колониях ставят перед марксистским пониманием вопрос, представляющий определённый теоретический интерес. Он состоит в том, является ли сегодня главным политическим противоречием мира противоречие между неоколониализмом и революционными силами в «третьем мире», как выражаются французы,— в так называемых слаборазвитых, бывших или всё ещё колониальных странах Азии, Африки и Латинской Америки? Или же Вы считаете, что основное противоречие по-прежнему между самими капиталистическими странами?

Мао Цзэдун сказал, что ещё не пришёл к окончательному мнению на этот счёт. Может быть, я смогу ему помочь? Он помнит, что президент Кеннеди тоже интересовался этим вопросом. Разве он не объявил, что, пока дело касается Соединённых Штатов, Канады и Западной Европы, нет действительного и базового различия? Президент сказал, что реальная проблема будущего лежит в южном полушарии. Отстаивая подготовку «военного спецназа» для «локальных революционных войн», последний президент мог иметь в уме мой вопрос.

С другой стороны, это противоречия между империалистами вызвали две мировые войны в прошлом, а их борьба против революций в колониях не изменила своего характера. Разве те войны велись не с целью передела колоний? Если случится ещё одна большая война, разве целью её не будет передел контроля над так называемыми слаборазвитыми странами? Фактически, так называемые развитые страны не так едины сегодня. Если посмотреть на Францию, можно увидеть два побуждения для политики де Голля. Первое — это утвердить независимость от американского господства. Второе — это попытаться приспособить французскую политику к переменам, происходящим в странах Азии, Африки и Латинской Америки. Результатом было обострение противоречий между империалистическими странами. Но является ли Франция частью так называемого «третьего мира»? Недавно он спрашивал кое-каких посетителей из Франции об этом и они сказали, что нет, Франция — это развитая страна и не может быть членом «третьего мира» слаборазвитых стран. Этот вопрос, вероятно, не так прост.

— Можно ли сказать, что Франция в третьем мире, но не его часть?

Возможно. Этот вопрос, вызвавший интерес президента Кеннеди, побудил его (Мао сказал, что он читал об этом) изучить военные сочинения Мао. Также Мао узнал от алжирских друзей во время их борьбы против Франции, что французы читали его работы и применяли их против Алжира. Он тогда сказал алжирскому премьер-министру, Аббасу⁹, что его книги основаны на китайском опыте и не будут работать в обратную сторону. Они могут быть приспособлены к ведению народных войн, они не спасут французов от поражения в Алжире. Чан Кайши тоже изучал материалы коммунистов, но и его это не спасло.

Мао заметил, что китайцы тоже читают американские книги, но им не подобало бы вести антинародную войну. К примеру, сам он читал «Ненадёжную стратегию» генерала Максуэлла Тейлора¹⁰, посла США в Сайгоне. Взгляд генерала Тейлора состоит в том, что ядерное оружие, вероятно, не будет применено, поэтому решающее значение имеет неядерное оружие. Он выступал за развитие ядерного оружия, но хотел, чтобы приоритет в развитии отдавался армии. Сейчас у него есть шанс проверить свои теории специальной войны. Он находится во Вьетнаме только с июня, не так долго, как длилась Корейская война. Во Вьетнаме генерал Тейлор получит кое-какой ценный опыт.

Председатель также читал некоторые материалы по партизанским войнам, выпущенные властями Соединённых Штатов для своих войск. Эти указания ориентированы на недостатки и военные слабости партизан и уповают на победу американцев. Они игнорируют тот решающий политический факт, что будь то Зьем или какая-то ещё марионетка, никакое оторванное от масс правительство не одержит верх над освободительной войной. Помощь таким правительствам не принесёт никакой пользы. Но американцы (власти) не прислушались к нему, и не прислушались бы ко мне.

— Общественные условия в Юго-Восточной Азии, как и в Индии и некоторых странах Африки и даже Латинской Америки подобны тем, которые привели к Китайской революции. У всякой страны свои проблемы и их решения будут весьма различны, но согласны ли Вы, что будущие социальные революции смогут многое позаимствовать из китайского опыта?

Антифеодальные и антикапиталистические чувства вкупе с противостоянием империализму и неоколониализму,— ответил он,— вырастают из угнетения и ошибок прошлого. Где бы они ни существовали, там будет революция, но в большинстве стран, о которых я говорил, люди просто стремятся к национальной независимости, не к социализму — это совершенно другое дело. В европейских странах тоже были антифеодальные революции, а у Соединённых Штатов не было настоящего феодального периода.

— У Соединённых Штатов был краткий период регионального феодализма во времена рабства в южных штатах. Прошла сотня лет, а бывшие рабы ещё борются за социальное и политическое равенство, так что нельзя сказать, что феодальные влияния не задержались в Соединённых Штатах.

Соединённые Штаты,— сказал он,— сначала вели прогрессивную войну за независимость от британского империализма, а потом — гражданскую войну за создание свободного рынка рабочей силы. Вашингтон и Линкольн были прогрессивными деятелями свой эпохи. Когда Соединённые Штаты учредили республику, её ненавидели и боялись все коронованные особы Европы. Как видно, американцы тогда были революционерами. Сейчас американскому народу нужно бороться за освобождение от своих монополистических капиталистов. Из какой я части Соединённых Штатов?

— Я родился в Миссури, на Среднем Западе, географическое положение которого сравнимо с Вашей родной провинцией Хунань. Миссури не породил никаких революционеров, но породил Марка Твена и Харри Трумэна, два совершенно разных типажа. Миссури не был рабовладельческим штатом, но он был родиной родиной индейцев, отнятой у них всего двести лет назад. Американцы думают, что они не империалисты, но у индейцев иное мнение. Китай не был столь безжалостен в обирании малых народностей. После 3000 лет у них более половины площади страны и есть ещё миллионов пятьдесят неханьских автономных народов. Какие сегодня отношения между ханьцами и малыми народами?

Он сказал, что отношения улучшаются. Коротко говоря, важно уважать эти народы и обращаться с ними как с равными.

— Как мы знаем, у трёх пятых человечества, относящихся к третьему миру, есть тяжелейшие проблемы. Разрыв между ростом населения и производства становится всё более неблагоприятным¹¹. Стремительно расширяется разрыв в уровне жизни между ними и богатыми странами. В таких условиях есть ли время ждать, пока Советский Союз продемонстрирует превосходство общественной системы,— а потом ещё лет сто дожидаться, пока в слаборазвитых областях вырастет парламентаризм и мирно перейдёт к социализму?

Мао думает, что не придётся ждать так долго.

— Возможно, этот вопрос связан с идеологической полемикой между Китаем и Советским Союзом?

Он согласился, что так и есть.

— Думаете ли Вы, что возможно совершить не только национальное освобождение возникающих наций третьего мира, но также и их модернизацию, без ещё одной мировой войны?

Нужно подождать со словом «совершить»,— сказал он. Большинство этих стран всё ещё очень далеки от социалистической революции. В некоторых вообще нет коммунистических партий, а в других — только ревизионисты. Говорят, что в Латинской Америке около двадцати коммунистических партий; из них восемнадцать выпустили резолюции против Китая. Он сделал паузу и закончил, сказав, что точно только одно: где бы ни существовало жестокое угнетение, там будет и революция.

— Западные комментаторы и особенно итальянские коммунисты резко критиковали советских вождей за то, что Хрущёва скинули заговорщическим и недемократическим образом. Что Вы об этом думаете?

На этот вопрос Мао не ответил прямо. Он сказал, что г‑н Хрущёв и прежде был не очень популярен в Китае, редко можно было увидеть его портрет. Но книги Хрущёва как продавались в магазинах, так и теперь продаются — здесь, но не в России. Миру нужен Хрущёв, так что его призрак тут ещё побудет. Наверняка найдутся люди, которым он нравится. Китаю будет не хватать его как отрицательного примера.

— На основе Вашего критерия 70/30 — то есть, что работа человека может оцениваться удовлетворительно, если она хороша на 70 процентов и ошибочна только на 30 процентов,— как бы Вы оценили нынешнее руководство советской партии? Как далеко оно ещё от приемлемого уровня?

Мао сказал, что предпочитает не обсуждать нынешних вождей в таких формулировках.

— Есть ли в китайско-советских отношениях какие-то улучшения?

Может, кое-какие и есть, но не очень большие. Главное различие в том, что исчезновение Хрущёва лишило их хорошей мишени для полемических статей.

— В Советском Союзе,— сказал я,— Китай раскритиковали за поощрение «культа личности». Есть ли для этого какая-то основа?

Мао думает, что, возможно, некоторая основа была.¹² Говорили, что у Сталина был культ личности, а у Хрущёв — вовсе не было. У китайцев, как говорили критики, были некоторые чувства или практики такого вида. Могли быть некоторые причины так говорить. Вероятно, г‑н Хрущёв пал, поскольку у него совсем не было культа личности…

— Делая революцию в Китае, вы также революционизировали западное китаеведение, так что теперь тут есть разные школы маоистов и пекинологов. Недавно я посещал конференцию, на которой профессора спорили, внесли ли Вы какой-либо оригинальный вклад в марксизм. На закрытии конференции я спросил одного из них, изменит ли что-то в их дебатах, если выяснится, что сам Мао никогда не претендовал на какой-либо творческий вклад. Профессор нетерпеливо ответил: «Конечно, нет. Это было бы совсем некстати».

Мао рассмеялся. Более двух тысяч лет назад,— сказал он,— Чжуан Чжоу написал своё бессмертное сочинение о Лао Цзы. Потом появились сто школ, спорящих о значении «Чжуанцзы».

— В 1960 году, при нашей последней встрече, я спрашивал, написали ли Вы автобиографию или, быть может, собираетесь написать. Вы ответили, что не писали автобиографии, за исключением того, что рассказывали мне о своей жизни. Однако некоторые специалисты разыскали написанные Вами автобиографии. Вопрос, в настоящее время изучаемый исследователями, состоит в том, действительно ли Вы написали свои знаменитые философские сочинения «Относительно противоречия» и «Относительно практики» летом 1937 года, как утверждается в Ваших «Избранных сочинениях», или же составили их несколько лет спустя. Сам я, кажется, припоминаю, что видел неопубликованные рукописные переводы этих сочинений летом 1938 года. Не скажете ли, когда Вы составили эти два сочинения?

Он ответил, что в самом деле написал их летом 1937 года. Несколько недель до и сразу после инцидента в Лугоуцяо¹³ в его жизни в Яньани было временное затишье. Армия ушла на фронт, и Мао нашёл время собрать материалы для нескольких лекций по основам философии в Антияпонской академии. Нужны были некие простые, но основательные тексты, чтобы в ходе кратких трёхмесячных курсов подготовить молодых учащихся, обеспечив им политическую ориентацию на предстоящие годы. По поручению партии Мао подготовил «Относительно противоречия» и «Относительно практики», подытожив опыт китайской революции и соединив основные понятия марксизма с конкретными примерами из китайской повседневности. Мао сказал, что писал в основном по ночам, а спал днём. Написанное за эти недели он представил в форме лекции, рассчитанной на два часа. Мао добавил, что сам считает «Относительно практики» более важным сочинением, чем «Относительно противоречия».

— Западные специалисты¹⁴ по Мао Цзэдуну приписывают Вам сочинение «Диалектический материализм», не включённое в «Избранные сочинения». Вы писали что-то подобное?

Мао попросил повторить вопрос, а потом ответил, что никогда не писал сочинения под таким названием и думает, что вспомнил бы, если бы писал.

— С 1927 года Вы были очень заняты изучением военного искусства. Находилось ли у Вас время почитать Гегеля до 1937 года?

Мао сказал, что он читал Гегеля, а до этого также читал Энгельса. Он добавил (возможно, думая о своих американских критиках), что никогда не читал никаких американских марксистских теоретиков. Есть ли среди них хорошие?

Я спросил, слышал ли он в молодости о «Теории праздного класса» Торстейна Веблена. Если она и была переведена на китайский, Мао не видел её. Я назвал книгу, которая произвела большое впечатление на американских утопических социалистов девятнадцатого века, и всё ещё очень интересна из-за своего пророческого свойства: «Через сто лет» Эдуарда Беллами. Что до современных американских марксистских мыслителей, есть «Теория капиталистического развития» Пола Суизи. Мао сказал, что, к сожалению, не читал никого из них.

— Насчёт нашего разговора о тиграх,— сказал я,— Вы всё ещё считаете, что бомба — это бумажный тигр?

Это было просто образное выражение, сказал он. Конечно, бомба может убивать людей. Но в конце концов люди уничтожат бомбу. Тогда она и вправду станет бумажным тигром.

— Цитируют Ваши слова, что Китаю, с его огромным населением, бомба не так страшна, как другим странам. Другие народы могут быть полностью сметены с лица Земли, но в Китае ещё останется несколько сотен миллионов, чтобы начать заново. Есть ли какая-то фактическая основа у таких сообщений?

Он спросил, когда и как он это будто бы сказал. Я ответил, что, по словам некоего югославского дипломата в одном источнике, Мао будто бы говорил, что если даже все европейцы будут уничтожены, в Китае ещё останется 300 миллионов человек.

Мао ответил, что не помнит, говорил что-нибудь вроде этого, но он мог. Он вспоминает беседу, которая у него была с Джавахарлалом Неру, когда тот посещал Китай (в октябре 1954 г.¹⁵), тогда он сказал, что Китай не хочет войны. У них нет атомной бомбы, но если другие страны захотят драться, будет всемирная катастрофа, а значит, многие умрут, и никто не может знать, сколько. Он не говорил только о Китае. Он не верит, что одна атомная бомба уничтожит всё человечество и не найти будет правительства, чтобы договариваться о мире. В беседе он сказал Неру об этом. Неру сказал, что он, как председатель Комиссии по атомной энергии Индии, знает о разрушительности атомной энергии и уверен, что никто не сможет выжить. Мао ответил, что, вероятно, не будет так, нынешние правительства могут исчезнуть, но на смену им появятся другие.

Он слышал, что американцы сняли фильм «На берегу», в котором ядерная война привела к концу света. Но был ли это научный фильм?

— Это, что называется, научная фантастика.

Не так давно, сказал Мао, г‑н Хрущёв объявил, что у него есть смертельное оружие, способное убить всё живое. А сразу после этого взял назад своё заявление — и не один раз, а много. Мао не отрицает ничего, что он сказал, и не хочет, чтобы я отрицал за него этот так называемый слух (о способности миллионов китайцев выжить в атомной войне). Американцы тоже очень много говорили о разрушительности атомной бомбы, и Хрущёв поднял по этому большой шум. Все они превзошли его в этом отношении (хвастовстве своим разрушительным потенциалом), так что он отсталый в сравнении с ними, не так ли?¹⁶

А ещё недавно он получил отчёт об исследовании американцев, которые посетили острова Бикини через шесть лет после проведённых там ядерных испытаний. Они бывали на Бикини с 1959 года. Когда они впервые высадились на главный остров, им пришлось прорубать тропинки в подлеске. Они обнаружили, что мыши шныряют и рыба плавает в ручьях как обычно. Колодезная вода была пригодна для питья, растения процветали, а на деревьях щебетали птицы. Бактерии размножились до 400 кг на квадратный му¹⁷. Вероятно, там было два плохих года после испытаний, но природа сохранилась. Как получилось, что мыши выжили? Растительная жизнь была разрушена, но семена, дремлющие под поверхностью земли, очистились. Для бактерий, птиц, мышей и деревьев атомная бомба действительно оказалась бумажным тигром.¹⁸ Может быть, это не так для человека…¹⁹

Глубинный смысл последнего замечания Мао был в том, что если человек исчезнет с Земли,— совершив массовое самоубийство,— жизнь не может быть истреблена человеческой бомбой.

Все правительства говорили о всеобщем и полном разоружении. Сам Китай довольно давно предлагает разоружение, так же делает Советский Союз, США продолжают говорить о том же. А вместо этого мы получаем всеобщее и полное перевооружение.

— Президент Джонсон мог найти трудным урегулировать проблемы на Востоке одну за другой. Возможно, если бы он хотел показать миру реальную сложность этих проблем, ему следовало бы обратиться к самой сути вопроса, приняв предложение Китая о проведении конференции на высшем уровне для рассмотрения вопроса о полном уничтожении ядерного оружия.

Мао согласился, но заключил, что это было бы совершенно невозможно. Даже если бы сам г‑н Джонсон хотел такой встречи, он, в конце концов, не кто иной как управляющий²⁰ монополистических капиталистов, а они никогда не допустили бы этого. Китай провёл только один атомный взрыв и, возможно, надо бы доказать, что одно делится на два и так далее до бесконечности. Но Китай не хочет множества бомб, которые на самом деле совершенно бесполезны, так как, вероятно, ни одна страна не решится использовать их. Небольшого числа будет достаточно для научных экспериментов. Даже одна бомба в китайских руках не нравится.

— Помню, Вы рассказывали мне о невежественном местном милитаристе в Южном Китае, публично предлагавшем награду за захват «г‑на Совета»²¹, по слухам, руководящего какими-то бандитами и доставляющего беспокойство. Теперь беспокойство вызывает г‑н Китай А‑Бомба. Почему так?

Да, Мао боится, что его репутация работает против него, империалисты его не любят. Им не нравится г‑н Китай А‑Бомба. Но было ли справедливо обвинять во всём г‑на Китай А‑Бомбу и развёртывать антикитайские движения? Разве это Китай убил Нго Динь Зьема? А ведь это случилось. Когда убили президента Кеннеди, для китайских [коммунистов] это было неожиданно, они этого не планировали. А потом внезапно для них в России сместили Хрущёва, они о таком не распоряжались.

— Индонезия вышла из ООН под аплодисменты Китая²². Думаете ли Вы, что этот шаг создал прецедент и последуют другие выходы?

Мао сказал, что этот прецедент первыми создали США, исключив Китай из ООН. Теперь, когда большинство стран могут поддержать возвращение Китаю места вопреки воле США, действует новая схема, требующая большинство в две трети вместо простого большинства. Но вот вопрос, выиграл или проиграл Китай от того, что был не в ООН последние пятнадцать лет? Индонезия ушла, почувствовав, что оставаться в ООН мало проку. Что до Китая, разве он сам по себе не Объединённые Нации? Каждая из нескольких малых национальностей Китая превосходит по населению и территории некоторые государства в ООН, голоса которых помогли лишить Китай места. Китай — большая страна, ей есть чем заняться и вне ООН.

Как я думаю? Было ли Китаю лучше быть вне ООН последние пятнадцать лет?

— Да, может быть и так, если Вы не имеете в виду разделение одного Китая на два. Но кое-кто сейчас говорит, что Китай не хочет войти в ООН ни при каких условиях.

Сказать так было бы плохо. Если две трети ООН пригласят присоединиться, а китайцы не примут этого приглашения, не будут ли они зваться националистами? (То есть антиинтернационалистами.) Но даже если ООН решит признать континентальный Китай, а не тайваньскую клику, не будет ли ещё каких-либо трудностей? Как могут они дать место Китаю, при этом ещё осуждая его как агрессора? (Ссылаясь на резолюцию ООН, которая заклеймила Китай как агрессора за вмешательство после того, как войска США вошли в северную Корею.²³) Но предположим даже, что с Китая снимут звание агрессора, и что тогда? Может быть, ООН заклеймит США как агрессора во Вьетнаме? Вероятно, Соединённые Штаты не согласятся на такие перемены. Так что нет угрозы вхождения Китая в ООН.

— Практично ли сейчас рассматривать формирование союза наций, исключающего Соединённые Штаты?

Мао заметил, что такие форумы уже существуют. Один из примеров — Афроазиатская конференция²⁴, другой — ГАНЕФО²⁵ — организован после того, как США исключили Китай из участия в Олимпийских играх.²⁶

— А сколько действительно людей здесь, в этих «Объединённых Нациях» Китая, г‑н Председатель? — поинтересовался я.— Можете ли Вы сообщить мне данные о населении по последней переписи?

Председатель ответил, что на самом деле не знает. Кое-кто говорит, что от 680 до 690 миллионов, но он в это не верит. Как может быть так много?

Когда я предположил, что это должно быть нетрудно подсчитать на основе одних только продуктовых талонов (на хлопок и рис), Мао отметил, что крестьяне порой запутывают картину. До Освобождения они скрывали новорождённых и не регистрировали сыновей из страха перед призывом на службу. После Освобождения есть тенденция сообщать о большей численности людей и меньшей площади земли, преуменьшать производство и преувеличивать последствия стихийных бедствий. Теперь о новорождённых сообщают сразу, а если кто-то умирает, об этом могут не сообщать месяцами.²⁷ Несомненно, есть реальное сокращение рождаемости, но крестьяне всё ещё слишком медленно принимают планирование семьи и контроль рождаемости. Сокращение смертности, вероятно, больше, чем сокращение рождаемости. Средняя продолжительность жизни выросла от примерно тридцати лет до почти пятидесяти.

— У Вас есть что посоветовать США?

Они уже давно предлагают Соединённым Штатам немного отойти, а то они распростёрли руки на весь мир. Но обычно американские правители не слушают.

Положение у американцев трудное, особенно во Вьетнаме. Вывести войска нехорошо, и не выводить тоже нехорошо²⁸. Где бы ни появлялись признаки беспорядка, американским империалистам приходится слать войска то туда, то сюда.

— Я слышал, в Вашингтоне кое-кто утверждает, что флот и моряки могут быть хоть во Вьетнаме, хоть где-нибудь в другом месте, в любом случае им нужно платить.

Да, у них множество дел. Повсюду реакционерам нужна их помощь. В Конго, к примеру. В конце концов, им всем придётся вернуться домой. В прошлом Китай видел американские войска в Тяньцзине, Циндао, Шанхае и даже Пекине. Все они ушли. На самом деле, очень быстро ушли.

Условия победы антиимпериалистической революции в Китае состояли в том, что, во-первых, старая правящая группировка была слаба и некомпетентна, во главе её стоял Чан Кайши, человек, который всегда проигрывал битвы. Во-вторых, Народно-Освободительная Армия была сильна, имела умелое руководство, и народ верил в её дело. Там, где не преобладают такие условия, могут вторгнуться американцы, а в противном случае они останутся в стороне или скоро уйдут.

Мы обедали, когда Мао спросил, считаю ли я, что г‑н Джонсон мог бы попробовать во Вьетнаме политику, чем-то отличающуюся от той, что вели его предшественники. Я сказал, что вероятно нет; будет проще следовать прежней колеёй глубже в западню. Но война во Вьетнаме непопулярна, а г‑ну Джонсону нравится быть популярным. Его администрация столкнулась с множеством внутренних проблем, которые по существу не может разрешить большая война в Азии. В итоге, однако, так как Хо Ши Мин и Мао Цзэдун, вероятно, не обеспечат г‑ну Джонсону «привлекательного выхода», он не уйдёт, пока цена не станет очень велика. Я уже сообщал своё мнение министру иностранных дел Чэнь И²⁹, что «я не удивлюсь, если увижу 100 тысяч американских солдат во Вьетнаме прежде, чем наступит следующий год»³⁰.

Мао спросил, какого рода те внутренние проблемы, с которыми столкнулся г‑н Джонсон.

Я отметил несколько очевидных, включая безработицу, особенно высокую среди негров, что способствует расовому напряжению. Война могла бы, конечно, повлечь временное сокращение безработицы. Фактором безработицы была автоматизация, а также я упомянул значительное перемещение населения с ферм, где механизация и капитализация уничтожили так много мелких собственников и миллионы безземельных людей хлынули на городской рынок рабочей силы. Теперь всего процентам восьми всего населения США приходится производить больше продовольствия, чем страна может потребить.

Мао попросил меня повторить цифру, а потом скептически покачал головой, только и сказав: «Как такое может быть?».

— Естественно, я лично сожалею, что исторические силы разделили американский и китайский народы и между ними почти пятнадцать лет не было никаких контактов. Сейчас пропасть выглядит даже ещё шире, чем когда-либо. Однако я лично не верю, что всё закончится войной и одной из крупнейших в мире трагедий.³¹

Мао сказал, что силы истории также неизбежно, в конце концов, снова сведут эти народы вместе; день этот непременно придёт. Возможно, я прав, что войны до этого дня можно избежать.

Война может случиться, только если американские войска придут в Китай. Они могут прийти, а могут и не прийти. Если они придут, то многого этим не добьются, им никто не позволит. Вероятно, американские лидеры знают об этом, а, значит, не вторгнутся в Китай.³² Тогда войны не будет, потому что если они не отправят войска в Китай, китайцы, уж конечно же, никогда не пошлют войска нападать на США.

— Какие возможности войны возникли из-за Вьетнама? Многие газеты указывают, что США рассматривают планы расширения войны на Северный Вьетнам.

Нет, этого не случится. Г‑н Раск³³ теперь разъяснил, что США так не поступят. Он мог ранее сказать что-то такое, но теперь поправил себя и говорит, что никогда не делал такого заявления. Так что в Северном Вьетнаме войны быть не должно.

— Судя по разговорам, которые у меня бывали с некоторыми высокопоставленными американцами, включая Дина Раска, я бы сказал, что те, кто формирует и осуществляет политику Соединённых Штатов, правители США, просто не понимают Вас.

Почему же? Армия Китая не пойдёт сражаться за границу. Это вполне ясно. Китайцы будут воевать, только если США нападут на Китай. Что тут непонятного? Китайцы были очень заняты внутренними проблемами. Воевать за пределами собственных границ противозаконно. Почему китайцы должны этим заниматься? Вьетнамцы смогут справиться с этой ситуацией сами.³⁴

— Американские официальные лица неоднократно говорили, что если вывести вооружённые силы США из Вьетнама, то вся Юго-Восточная Азия будет захвачена.

— Вопрос в том,— сказал Мао,— кем «захвачена»? Китайцами или же её собственным населением? Китай был захвачен, но только самими китайцами.

— Есть ли сейчас китайские войска во Вьетнаме?

Мао подтвердил, что китайских вооружённых сил нет в Северном Вьетнаме или где бы то ни было ещё в Юго-Восточной Азии. У Китая нет войск за его границами.

— Дин Раск говорит, что если бы Китай отказался от своей агрессивной политики, Соединённые Штаты ушли бы из Вьетнама. Что он имеет в виду?

Мао ответил, что у Китаю не от чего отказываться, он не ведёт никакой агрессивной политики. Где Китай проявляет агрессию? Китай не совершил никаких актов агрессии. Китай поддерживал революционные движения, но не вторжением в другие страны. Конечно, где бы ни существовала освободительная борьба, Китай будет публиковать заявления и созывать демонстрации в её поддержку.³⁵ Именно это раздражает империалистов.

Мао продолжил, сказав, что в некоторых случаях Китай намеренно поднимает большой шум, как, например, по вопросу о Цзиньмэнь³⁶ и Мацзу. Тамошние обстрелы смогли привлечь много внимания, возможно потому, что американцам неуютно так далеко от дома. Посмотрите, чего удалось добиться несколькими холостыми выстрелами в этих китайских территориальных водах. Не так давно Седьмой флот США в Тайваньском проливе посчитали недостаточным, чтобы ответить на эти выстрелы. США отправили в направлении Китая также часть своего Шестого флота и перевели часть военно-морских сил от Сан-Франциско. А по прибытии сюда им оказалось нечего делать. Это выглядит, словно Китаю удалось командовать американскими силами, гоняя их туда-сюда.

То же было с армией Чан Кайши. Они могли заставлять Чана бросаться то туда, то сюда. Конечно, когда моряки сыты и согреты, им нужно дать занятие. Но как эти холостые выстрелы можно было называть агрессией, но не считать агрессорами тех, кто действительно вторглись с оружием, бомбили и жгли людей в других землях?

Когда-то американцы говорили, что китайской революцией руководили русские агрессоры, но в действительности китайскую революцию вооружали американцы. Таким же образом вьетнамскую революцию также вооружали американцы, а не Китай. Освободительные силы не только существенно улучшили свои поставки американских вооружений за последние месяцы, но и расширили свои ряды за счёт обученных американцами солдат и офицеров марионеточных войск Южного Вьетнама. Освободительные силы Китая выросли в числе и мощи, принимая на свою сторону войска, обученные и вооружённые американцами для Чан Кайши. Это движение называлось «переобуванием»³⁷. Когда солдаты националистов принялись массово переобуваться, ибо не верили своим офицерам и понимали, что будут без толку убиты, понимали, что крестьяне убьют их за неправильную обувь, тогда конец был уже близок. Переобувание становится теперь всё популярней среди вьетнамских марионеток.

— Хотите ли Вы сказать, что в Южном Вьетнаме сейчас есть условия для победы Освободительного фронта?

Мао думает, что американские силы ещё не готовы уйти. Бои, возможно, ещё будут идти год-другой. После этого войска США обнаружат, что им неинтересно продолжать, и смогут отправиться домой или куда-нибудь ещё.

— В недавнем интервью с премьером Чжоу Эньлаем я понял его так, что Китай будет выступать против усилий Женевской конференции по реализации договора 1954 года, пока США не выведут свои войска из Вьетнама. Является ли теперь вашей политикой настаивать на выводе сил США прежде, чем участвовать в Женевской конференции для обсуждения международной позиции по объединению Вьетнаму?

Председатель сказал, что не знает, что сказал мне премьер Чжоу. Сам он думает, что следует указать несколько возможностей. Во-первых, может быть проведена конференция, за которой последует вывод войск США. Во-вторых, конференция может быть отложена до этого вывода. В-третьих, конференция может быть проведена, а войска США останутся вокруг Сайгона, как было в Южной Корее. Наконец, Южновьетнамский фронт может изгнать американцев без какой-либо конференции или международного соглашения.

Женевская конференция 1954 года предусматривала вывод французских войск из всего Индокитая и запрещала всякое вмешательство каких-либо ещё иностранных войск. Но США нарушили Женевскую конвенцию и это может повториться снова… Честно говоря, это хорошо, что США держали свои войска в Южном Вьетнаме. Это научило народ и сделало сильной его Освободительную армию. Было недостаточно одного лишь Нго Динь Дьема, как и в Китае было недостаточно одного лишь Чан Кайши. Потребовалось, чтобы Япония захватила страну на восемь с половиной лет. Только тогда нация произвела способных вождей и сильную революционную армию, способную справиться с внутренними реакционерами и изгнать американских империалистов.

— Чем ответит Китай, если США примут политику мира, предложат вывести свои силы из Южной Кореи, из Тайваня, из всей Юго-Восточной Азии, отовсюду из-за рубежа, если только Китай и остальные державы согласятся не только на полное уничтожение ядерного оружия, но и на полное всемирное разоружение?

Мао сказал, что, говоря по правде, он никогда о таком не думал.

— Я никогда не встречался с президентом Джонсоном, но если у Вас есть для него какое-то послание, я, наверное, мог бы его передать. Есть ли что-то, что Вы хотели бы сказать ему?

После паузы: Нет. (Просто: «буши»³⁸.)

— При нынешних обстоятельствах,— спросил я,— видите ли Вы какую-то надежду на улучшение китайско-американских отношений?

Да, он думает, что надежда есть. Это займёт время. Может быть, при его поколении никакого улучшения не будет. Он скоро отправится на встречу с богом.³⁹

— Раз уж мы заговорили о Вашем здоровье, то, судя по нынешнему вечеру, вы в добром здравии.

Мао Цзэдун криво усмехнулся и ответил, что это сомнительно. И снова сказал, что очень скоро готовится встретиться с богом. Верю ли я в это?

— Интересно, имеете ли вы в виду, что собираетесь узнать, есть ли Бог? Верите ли Вы в это?

Нет, он не верит, но некоторые люди, которые претендуют быть хорошо информированными, говорят, что бог есть. Кажется, будто есть множество богов и порой один и тот же бог может стоять на разных сторонах. В европейских войнах христианский бог был на стороне британцев, французов, немцев и так далее, даже когда они сражались друг против друга. Во время Суэцкого кризиса бог стоял сразу и за британцев и за французов, но тогда был ещё Аллах, который стоял по другую сторону.

За обедом Мао упомянул, что оба его брата были убиты. Его первая жена также была казнена во время революции (в 1930 г.), а их сын был убит во время Корейской войны. Сейчас, сказал он, удивительно, что смерть так долго обходила его. Он много раз готовился умереть, но смерть, казалось, не хотела забирать его. Что тут поделаешь? Бывало ему казалось, что он умрёт. Его личного телохранителя убили, когда тот стоял совсем рядом. И хотя он был весь обрызган кровью, бомба не повредила ему.

— Это было в Яньани?

И в Яньани тоже. Его телохранитель был убит во время Великого похода⁴⁰. Были и ещё случаи, когда едва удавалось спастись. Согласно законам диалектики, всякая борьба, в конце концов, должна прийти к своему разрешению, включая и борьбу человека за жизнь на этой земле.

— Превратности пощадившей Вас судьбы сделали возможной вероятно самую замечательную карьеру в китайской истории. Во всех долгих анналах Китая я не могу припомнить ни одного человека, который бы поднялся из деревенской глуши до того, чтобы не только возглавить успешную социальную революцию, но и написать её историю, постичь стратегию её военной победы, сформулировать идеологическую доктрину, которая изменила традиционную мысль Китая, а затем — воплотить на практике свою философию в цивилизации нового вида с обширными последствиями для всего мира.

Поразмыслив немного, Мао сказал, что, как мне известно, поначалу он был учителем младшей школы. Он тогда и не думал ни о том, чтобы воевать, ни о том, чтобы стать коммунистом. Он был более или менее демократом, как и я. Позже он порой задумывался, какое случайное сочетание причин побудило его заняться основанием Коммунистической партии Китая. Как бы то ни было, ход событий не определяется волей отдельной личности. Значение имело, что Китай был угнетён империализмом, феодализмом и бюрократическим капитализмом. Такова была действительность…

— Молодёжь, которая слушала Ваши лекции в 1937 году, позднее училась революции на практике, а что может быть заменой для сегодняшней китайской молодёжи?

Конечно, те китайцы, которым сейчас нет двадцати, никогда не воевали, никогда не видели империалистов и не ведают, что такое капиталисты у власти. Они ничего не знают о старом обществе на своём опыте. Родители могут рассказать им, но слушать об истории и читать о ней книги — это не то же самое, что пережить её самим.

— Люди сами делают свою историю, но они её делают при имеющихся обстоятельствах.⁴¹ Вы коренным образом изменили жизнь в Китае. Многие гадают, что будет делать молодое поколение, выросшее в лёгких условиях. Что Вы об этом думаете?

Он сказал, что тоже не может этого знать, и вряд ли кто-нибудь может быть в этом уверен. Тут есть две возможности: или революция продолжит развиваться к коммунизму, или молодёжь отвергнет революцию и вступит на дурной путь⁴²: примирится с империализмом, примет обратно на материк остатки чанкайшистской клики и встанет на позиции того малого процента контрреволюционеров, который ещё есть в стране. Но я спросил его мнения. Конечно, он не рассчитывает на контрреволюцию, но будущие события будут решаться будущими поколениями и в соответствии с условиями, которые мы не можем предвидеть. В долгосрочной перспективе последующие поколения должны быть более сведущими, чем мы, так же как люди буржуазно-демократической эпохи были более сведущими, чем люди феодальных веков. Возобладают их суждения, а не наши. Нынешняя молодёжь и те, кто придёт за ней, будут оценивать революционные свершения согласно своим ценностям.

Голос Мао стихал и он прикрыл глаза. Условия человеческой жизни на этой земле меняются всё быстрее. Через тысячу лет все мы, сказал он, даже Маркс, Энгельс и Ленин, возможно, будем казаться довольно смешными.

Прежде чем я поднялся, чтобы уйти, Председатель передал свои приветствия американскому народу и просто сказал, что желает ему прогресса. Если он пожелает им освобождения, кто-то неизбежно не согласится, не так ли? Не скажут ли они, что у них уже есть право голоса? Но тем из них, кто не освобождён по-настоящему и мечтает об освобождении, им он желает самого лучшего.

Мао Цзэдун прошёл со мной к выходу и, несмотря на мои протесты, проводил меня до машины, а затем постоял один какое-то время, без пальто в морозной пекинской ночи, помахав мне на прощание в традиционной манере этого города древней культуры. Я не увидел у входа охраны и теперь не могу припомнить, чтобы видел поблизости хоть одного вооружённого телохранителя за весь вечер…

Мао пожал мне руку и предупредил меня, чтобы я был осторожен, процитировав китайскую пословицу: «Ненастья непредсказуемы, а в небесах — несчастья!»⁴³.

Когда машина отъехала, я оглянулся и увидел, как Мао расправил плечи и, медленно шагая, возвращается в Дом народных собраний.

Год назад громом поразила республику весть: «В Нахичевани хулиганствующие элементы совершили нападение на областной комитет партии и управление внутренних дел, устроили погром, несли и выкрикивали лозунги: „Верните нам Алиева!“» Нет, не случайно эти истошные вопли прозвучали именно в Нахичевани: многолетний властелин республики Г. А. Алиев родом оттуда.

Азербайджан — республика многонациональная. Но в годы царения Г. Алиева в руководящий корпус за редчайшим исключением не попал ни талыш, ни лезгин, ни курд, ни тат.² Сталкивались лбами не только национальности и большие и малые народности, но и целые регионы: выдвиженцами были преимущественно выходцы из Нахичевани. Получила права гражданства теорийка о том, что, дескать, в Азербайджане своя специфика: музыкантов родит Карабах, а руководителей и научных работников — Нахичевань. Милиция, прописывая в Баку новое номенклатурное лицо, была уверена на все сто процентов: ещё один нахичеванец. Ехали они не только в столицу, густой паутиной опутали всю республику: свой человек Алиева тащил своих, те — своих, и это во всех эшелонах власти, сверху донизу и снизу доверху. Смышлёные люди, чтоб сделать карьеру, рвались хоть какое-то время пожить в Нахичевани, чтобы и перед ними зажёгся «зелёный» свет. Проводя в жизнь подобную кадровую политику, Г. Алиев смотрел далеко вперёд: пусть его самого и не будет в Азербайджане, но останется клан — широко разветвлённый, спаянный родственной и земляческой порукой.

Люди клана — пока и в ЦК компартии, и в Совмине, и в Президиуме Верховного Совета республики, в аппарате центральном и на местах. Едва ли не каждый четвёртый депутат Верховного Совета республики — выходец из Нахичевани. Клан взял на вооружение лозунг «Чем хуже, тем лучше!», не жалеет топлива в костёр экстремизма, национализма и вандализма — чем хуже для перестройки, тем лучше для клана, ландскнехты которого в Начихевани тайно лелеемое сделали явным: «Верните нам Алиева!» Но вернуть Алиева — это вернуть алиевщину, крёстную мать клана.

Мне не забыть митинговавшую в Баку в ноябре позапрошлого года полумиллионную толпу. Словопрения шли сутками. Провизию — в той числе и украденную в больницах и детских садах — доставляли десятки мощных рефрижераторов. В руках тёмных сил оказались продовольственные склады, одеяла, палатки, техника. К январской трагедии подготовка велась по всем правилам военной науки. В руках экстремистов оказалось огромное количество медикаментов и перевязочных средств, патронов, противогазов, строительных касок, обмундирования (военного!), ёмкостей с порохом и дробью, взрывные устройства, автоматы. Всё это стоит немалых денег, которых полно у воротил теневой экономики. Они украли у народа больше восьми миллиардов рублей. Клан распространяет слухи: «Если бы был Алиев, ничего подобного не было бы». Всё ставится с ног на голову с одной целью: клан тщится выдать Алиева за новоявленного мессию, спасителя Азербайджана.

Спаситель? Это тот, после ухода которого на пенсию в октябре 1987 года в Баку всю ночь оркестры играли торжественные марши? Тот, при ком одолели Азербайджан социальные болезни? Тот, кто допустил, что за минувшие пятнадцать лет абсолютное отставание моей республики от среднесоюзных показателей уровня жизни увеличилось почти в два раза?

Мне многое виднее свежим взглядом, потому что я, коренной бакинец, сравнительно недавно вернулся в Баку после десятилетнего пребывания в Москве, в Научном центре хирургии, возглавлявшемся академиком Б. В. Петровским.³ У себя на родине не было никаких условий для научного роста. Медицина была в падчерицах, режим наибольшего благоприятствования создавался только для клана Г. А. Алиева.

Десять лет жизни вдалеке от родины — это годы не только ученичества у светил мировой медицины, но и душевной пытки, не оставлявшей меня ни на один день: дурные вести шли из республики. Всеми правдами и неправдами попадали к нам в научный центр и больные из Азербайджана. Увы, далеко не всем из земляков я мог помочь-было поздно — дома они губились профанами.

Всё закономерно: в Азербайджанском медицинском институте уровень преподавания ниже всякой критики, неучи плодили неучей же. Да и могло ли быть иначе, если де-факто ректором медицинского института многие годы являлся заведующий кафедрой политэкономии А. Алиев, родной брат Самого?!

Клан знал, что своё собственное здоровье нельзя вручать в руки выпускников Азербайджанского медицинского. Чуть что — летели в Баку консультанты из Москвы. Меня самого бессчётное число раз срывали с места в любое время суток: «Срочно!» То, из-за чего меня вызывали, было зачастую под силу начинающему хирургу, но — своя рубашка ближе к номенклатурному телу.

Есть хорошая русская пословица: у кого что болит, тот о том и говорит. Г. А. Алиев много вещал о семейственности, необходимости борьбы с протекционизмом, который абсолютно верно назвал «крайне антинравственным явлением». Только это не помешало ему слушать на том же республиканском совещании по высшей школе, где были произнесены эти слова, такие дифирамбы в свой адрес: «Товарищ Алиев сделал яркий, всеобъемлющий доклад», «при большой и повседневной поддержке лично товарища Алиева Гейдара Алиевича», «отеческое выступление товарища Алиева». Произносил их тогдашний министр К. Г. Алиев — двоюродный брат жены Гейдара Алиевича.

О родственниках и земляках Г. А. Алиев заботился как никто. Рядовые доктора попадали сразу в действительные члены республиканской Академии наук. Так было с его женой, с братом — Гасаном Алиевым, заслуженным деятелем науки республики, лауреатом Госпремии Азербайджана. Кстати, сын Гасана Алиева Расим вмиг стал главным архитектором Баку, заслуженным архитектором республики и тоже лауреатом.

Другой брат — Джалал Алиев дослужился до академика-секретаря отделения биологических наук АН республики. Чтобы дать ему престижный пост директора Научного центра биологических исследований, был срочно отправлен в тюрьму единственный в республике доктор наук по молекулярной биологии и биохимии Н. Мехтиев. Можно подумать, что клан привил себе научный ген, столько в нём проросло докторов, профессоров и академиков.

Муж сестры Г. А. Алиева выдвигается в МВД республики, другой родич жены — министром строительства и эксплуатации автодорог, сестра жены становится заслуженным деятелем искусств, брат жены — зав. кафедрой института. Тётя жены — Герой Социалистического Труда, заслуженный врач республики. Муж двоюродной сестры жены — министр лесного хозяйства.

Брат жены самодержца становится доктором медицинских наук, заместителем директора НИИ. Его тесть получает портфель министра связи. Брат этого тестя вершит правосудие на посту заместителя прокурора республики, а их сестра — на ниве здравоохранения в ранге заместителя министра. Министр внутренних дел был женат на родной сестре жены председателя Верховного суда республики. Один арестовывал, другой судил — ворон ворону, как известно, глаз не выклюнет.

Одним словом, куда ни кинь — всюду у руля родственники, родственники родственников, родичи родственников родственников. Выпускник театрального института руководил виноградарством и виноделием. Масса выдвиженцев на Нахичевани покоится в аллее Почётного захоронения — даже на тот свет, как и при жизни, ушли по престижной дороге.

Недавно обнародован такой факт:

«Несколько лет назад было заведено уголовное дело о притоне, сводничестве, по которому проходили и высокопоставленные работники. По указанию тогдашнего первого секретаря ЦК показания этих лиц были изъяты. Некоторые из них вскоре стали Героями Социалистического Труда».

Да, именно Баку оказался в 1979 году самым подходящим городом для Всесоюзной научно-практической конференции по нравственному воспитанию, где щедро делились опытом главные «хранители» моральных ценностей — Щелоков и Алиев.

Алиевы превратили республиканское издательство в своё вотчинное, за десять лет братья выдали на-гора сто двадцать печатных листов «научной продукции». Немедленно издавалась и каждая строчка, вышедшая из-под пера жены Г. Алиева — академика АН Азербайджана 3. Алиевой. Любил издаваться и Гейдар Алиевич, израсходовано на его публикации больше пятисот печатных листов бумаги, которой не хватало даже на издание классиков и школьных учебников.

В роскошных переплётах выпускались и красочные тяжеловесные альбомы «Орден Ленина на знамени Баку», «Л. И. Брежнев в Азербайджане», «Третий орден Ленина Советского Азербайджана», где всё Брежнев, Брежнев, Брежнев, а рядом — Алиев, Алиев, Алиев…

Огромные портреты Самого с самим заполонили площади, улицы и дороги республики. Подрабатывал на портретах брата и Гусейн Алиев, скакнувший из ретушёров в народные художники Азербайджана.

Ещё в Москве я часто сталкивался с записями в истории болезни земляков: «Витаминное истощение». В виноградарской республике граммами измерялось количество винограда, попавшего на стол одного жителя: 95 процентов собранного шло на нужды виноделия. При Алиеве Азербайджан снискал незавидную славу винного погреба страны. Зато поощрялись провокационные слухи, что почти всё выращенное уходит на стол других народов, потому-де скуден стол собственный.

Апшерон, житница республики, превращался и грандиозную свалку промышленных и прочих отходов. Погибло несколько десятков тысяч фруктовых деревьев, жилые дома пустовали и разрушались, пришли в запустение дачные посёлки. А ведь там могли бы отдыхать и жить 700 тысяч (!!!) человек, они растили бы овощи и фрукты, дышали бы чистым морским воздухом. Но ещё в 1971 году, дабы не поощрять «частнособственнические, кулацкие и рваческие» настроения, Гейдар Первый поставил крест на дачном Апшороне. Игнорировались даже послеапрельские постановления партии и правительства, поощряющие развитие личных подсобных хозяйств, коллективное садоводство и огородничество: автор решения 1971 года, занимавший в Москве пост первого заместителя Председателя Совмина СССР, этого бы не потерпел. Его не смущало, что в Баку 70 тысяч семей не имели нормальных условий для жизни, что 200 тысяч обосновались в самостройках, где нет ни водопровода, ни канализации, жуткая антисанитария, что в двух шагах от столицы гибло такое благодатное место. А ведь во столь захваленные времена алиевщины остались неосвоенными 440 млн рублей, отпущенных на жильё…

В октябре 1981 года я как консультант срочно вылетел в Баку по очередному «сиятельному» вызову и оказался свидетелем пышных торжеств в честь того, что республика якобы превысила миллионный рубеж в тоннах хлопка. Всюду пестрели кумачовые плакаты: «Это наш подарок к Вашему семидесятипятилетию, дорогой Леонид Ильич!» В Москву молнией помчался очередной победный рапорт: перевыполнены повышенные соцобязательства по заготовке и продаже государству рекордных объёмов (новая единица измерения?!) хлопка, винограда, зерна, овощей и других продуктов сельского хозяйства. Обмолвка насчёт рекордных объёмов показательна: шло заурядное надувательство.

Удивительно ли, что всячески тормозилось следствие по «хлопковому делу» в Азербайджане?

«Даёшь миллион тонн хлопка!» — последствии этого броского лозунга таковы, что скажутся и через десять — пятнадцать лет: земля на много лет вперёд отравлена всевозможными ядами и химикалиями. Многие сельские труженицы потеряли способность стать матерями — вот чем был устлан путь к хлопковому миллиону.

При Г. Алиеве история республики рисовалась в два цвета: чёрный, когда было все плохо,— это до года его воцарения, и самый светлый — с 69‑го, когда негативное исчезло, уступив место, по словам самого Г. А. Алиева, «стремительному взлёту Азербайджана на этапе развитого социализма». В преамбуле фильма «Допрос» было специально подчёркнуто, что события, о которых рассказано в этом детективе, произошли, естественно, до 69‑го года.

Непокорных и сомневающихся клан не терпел. Стоило первому секретарю Насиминского райкома партии засомневаться, может ли брат Г. Алиева (политэконом) претендовать на пост секретаря парткома медицинского института, как вскорости состоялся пленум райкома, рассмотревший оргвопрос.

В стране был, пожалуй, только один человек, кто мог даже не критиковать, а скорее, по-отечески журить Гейдара Алиевича,— это Леонид Ильич. В свой последний приезд в Баку он вынужден был обратить внимание, что в республике провален план по строительству, особенно по жилью, застой с добычей нефти, среди отстающих около сорока процентов предприятий, бесхозяйственно используются поливные земли, треть коров не дают ни приплода, ни молока — указал на массу таких провалов, за которые впору было ставить вопрос о несоответствии Алиева занимаемой должности… И… лобызался со своим любимцем. Прежнее обратил внимание на то, что растёт уровень преступности в республике. Вот как ответствовал раскритикованный:

«Спасибо, что Вы положительно оценили… нашу деятельность» по «активной борьбе с нарушителями социалистической законности, норм коммунистической морали, взяточничеством, злоупотреблениями служебным положением, другими негативными явлениями».

Лет девять назад я делал в Москве операцию одному очень ответственному работнику. Видимо, в награду за благополучный исход он разоткровенничался:

— У нас линия — как зеницу ока беречь дорогого товарища Леонида Ильича, не расстраивать никаким негативом. Если кто-то из великих умрёт в четверг или пятницу, мы сообщаем об этом товарищу Леониду Ильичу только в понедельник — не омрачать же ему дни отдыха! А уж после этого и народ оповещаем. У него в чести тот, кто несёт вести лишь на розовом подносе, тот — вхож. По этой части ваш Гейдар лучше любого доктора: после его отчётов у товарища Леонида Ильича всегда настроение приподнятое…

Во время визита Л. Н. Брежнева в Баку. Фото из архива «Правды»

Оскорбительно дли народа обставлялись приезды Брежнева в Баку. Средневековые султаны, увидев это, были бы посрамлены. Под лозунгами «Экономика должна быть экономной» сотни тысяч бакинцев репетировали «всенародный энтузиазм», спешно шились десятки тысяч танцевальных костюмов. Миллионный город плясал — на улицах, на балконах, на крышах, на всём пути следования кортежа. Тонкий льстец, Алиев довольно прозрачно намекнул гостю, что тот вечен, что он будет приезжать в Баку часто, раз специально для него построили помпезное здание. (Уж на что Брежнев привык к лизоблюдству, но и он был ошарашен и в миг просветления, говорят, бросил фразу: «Гейдар, за это надо судить!»). В самые сжатые сроки специально к приезду «дорогого несравненного» оборудовалось и здание музея победоносной 18‑й армии.

Святотатством — не иначе! — можно назвать появление в Баку Дворца дружбы народов, открывшегося снова к очередному вояжу высочайшего. В дворец был аврально переоборудован… ресторан «Дружба». Новоиспечённое учреждение пришлось не раз капитально ремонтировать. В республике грустно шутили: «Дружба народов в аварийном состоянии».

Шутка, к нашей трагедии, оказалась провидческой.

Брежнев обожал льстецов и подпевал, в ряду которых Алиеву равных не было. Это Алиеву принадлежит открытие, что Брежнев — величайший деятель двадцатого столетия. Это Алиев не уставал повторять о «подлинно ленинском стиле работы» «Ильича Второго». Алиев говорил о Брежневе куда больше, чем о делах в республике. В докладе на пленуме ЦК Компартии Азербайджана 22 октября 1982 года, посвящённом итогам визита «верного ленинца», 177 (!) раз упоминалась фамилия Брежнева. А в резолюции — 62 ссылки на его исторические указания и предначертания. Если бы из собрания бесчисленных речей Алиева убрать эти упоминания, оно потощало бы раза в два.

Выходили книги «Брежнев и Азербайджан», которые с полным правом можно было бы назвать и так — «Алиев и Азербайджан». Продуманно проводилась мысль, что Брежнев не стал бы столь великим, не будь у него в рати таких, как правофланговый Гейдар Алиевич.

Пышно были организованы проводы Алиева в Москву. На прощальный пленум пригласили едва ли не всех его родственников, всё транслировалось по телевидению, в том числе и перенасыщенная самопохвальбой прощальная речь. Торжества шли три дня, елей вышел из берегов. Направо и налево раздавались награды. Брат Джалал стал заслуженным деятелем науки, брат Гусейн — народным художником республики, дядя мужа дочери — заслуженным юристом Азербайджана, персональная массажистка — заслуженным деятелем физкультуры и спорта Азербайджана.

В получившем печальную известность интервью одной из центральных газет Г. Алиев заявил:

«К примеру, мы были вынуждены запретить руководящим партийным работникам и должностным лицам строить дачи, приобретать собственные автомашины, защищать диссертации…» — «Позвольте, Гейдар Алиевич, мы же говорим о законности, а это, мягко говоря…» «Не ищите мягких слов. Да, это волевое решение. Как первый секретарь ЦК компартии я предложил, а коллеги приняли».

Попробовали бы не принять…

Республика жила от одного судебного процесса до другого, широко рекламировавшихся в печати: Алиев наводит порядок, невзирая на заслуги, чины и звания! И только узкий круг знал, что идёт расправа над неугодными и инакомыслящими, что порой проступки выдаются за тягчайшие преступления. Так, больше десяти лет назад было устроено судилище в Институте искусств, руководство которого пыталось призвать к порядку заведующую кафедрой музыкальных дисциплин Г. Алиеву, свояченицу Гейдара Алиева, годами не приходившую на работу. Другой, тоже свояк и тоже завкафедрой, подделывал платежные ведомости. За то, что посмели перечить вельможному семейству, 17 человек сели на скамью подсудимых.

В тюрьме стал слепым Гамлет Алиев, работник Президиума Верховного Совета республики, всё «преступление» которого состояло в том, что отправил в Москву письмо с рассказом о засилье в Баку и на местах родственников и земляков «первого». На долгих четыре года был брошен в застенки и бывший заместитель министра внутренних дел Тельман Алиев. В тюрьме скончался М. Р. Мамедов, бывший первый секретарь Кюрдамирского райкома партии.

Лет десять назад в Баку было много шума по делу Бабаева и Кулиева, приговорённых и расстрелу. Заместитель председателя Верховного суда СССР опротестовал приговор, как неправосудный. Но протест, по настоянию Алиева, рассмотрен не был, приговор привели в исполнение.

В октябре восемьдесят седьмого Алиев ушёл на пенсию — якобы по состоянию здоровья. С болью и гневом узнал мой народ о том, что «лишившемуся здоровья» на ниве антинародных деяний в нашей республике не сидится дома, что он стал государственным советником при Совете Министров СССР. Мало ему многострадального Азербайджана — продолжал «советовать» в несравненно большем масштабе! Очевидно, по тем вопросам, где он наиболее компетентен: по части насаждения протекционизма, мздоимства, волюнтаризма, попрания конституционных норм, растления кадров, приписок, развала экономики, режиссуры танцевальных ансамблей в миллион участников. По части того, как в солнечной, благодатной республике сократить продолжительность жизни, увеличить смертность, оскудить стол. По части того, как увеличить трещину во взаимоотношениях народов. По части спесивости и чванства. По части насаждения собственного культа. Эти ли советы нужны стране?

…«Верните нам Алиева!» Вернуть произвол, очковтирательство, алилуйщину, забвение интересов народа, показуху, чванство, атмосферу страха и беззакония?! «Верните нам Алиева!» — это тоска по кнуту, тоска по беззаконию, тоска по «сладкому» времени. Симптоматично, что в подстрекателях были и родичи Гейдара Алиевича. Академик Джалал Алиев на партконференции в АН республики произвёл в мафиози всех, кто пытается критиковать его брата, «славного сына азербайджанского народа».

Г. Алиев так ничего и не понял, даже с трибуны Пленума ЦК КПСС в апреле прошлого года заявил, что «трудился честно и добросовестно, работал, не считаясь со временем, всего себя отдавал делу, никого не преследовал, никаких кланов не имел, активно боролся со злоупотреблениями, негативными явлениями и в результате заимел много врагов…» Кознями врагов объясняет он публикации в печати, в которых давался разбор его деятельности, обвиняет журналистов в тенденциозности и необъективности, недоволен тем, как это смогли не выяснить мнение другой стороны, то есть самого Г. А. Алиева! Визу на критику Г. А. Алиева, похоже, надо получать из рук самого Гейдара Алиевича.

Г. Алиев был мастером по части видимости здоровья общества, выдавал желаемое за действительное, загонял болезнь внутрь. И его преемники по-настоящему за здоровье республики так и не взялись.

…Гнойник прорвало в январе. Вмешательство потребовалось — хирургическое.

В. Эфендиев.
Доктор медицинских наук,
г. Баку.

1. Гейдар Алиев (1923—2003) — советский и азербайджанский государственный, партийный и политический деятель. На момент публикации статьи находился на пенсии, но полгода спустя, вернувшись в Азербайджан, был избран депутатом Верховного Совета Азербайджанской ССР. С 1993 г.был президентом Азербайджана, а незадолго до смерти передал пост сыну, Ильхаму Алиеву, который и правит страной по сей день.— Маоизм.ру.↩
2. За последние десятилетия доля азербайджанцев в стране росла, в основном за счёт доли армян и русских. В 1989 г. азербайджанцы составляли 82,7 % населения, армяне и русские — по 5,6 %, лезгины — по 2,4 %; талыши, курды и таты значительно менее многочисленны.— Маоизм.ру.↩
3. Судя по этим словам, автор статьи — Вагиф Мустафаевич Эфендиев, с 1990 г. заведующий кафедрой хирургических болезней Азербайджанского Государственного института усовершенствования врачей им. А. Алиева (Азиз Алиев, народный комиссар здравоохранения Азербайджанской ССР, не был родственником Гейдара Алиева, но на его дочери Гейдар был женат). Любопытно, что в 2011 г. Эфендиеву была объявлена благодарность от имени тогда уже покойного Гейдара Алиева и действующего президента Азербайджана Ильхама Алиева.— Маоизм.ру.↩